И все-таки Дункан медлил.

Он взглянул на Олбани, разодетого в пух и прах, и увидел, что тот усмехается. Потом Дункан оглядел толпу: люди возбужденно кричали — они явно жаждали крови. Он отыскал глазами Бет — она смотрела на него широко раскрытыми глазами, лицо ее было белее снега. Одну руку она прижимала к губам, а другую — к животу. Дункан сжал губы, чувствуя, что гнев начинает охватывать его с новой силой.

Толпа вновь взревела:

— Смерть ему! Смерть!

Он должен был на что-то решиться — исполнить акт мести и уничтожить своего заклятого врага раз и навсегда, заслужив тем самым восхищение членов своего клана и своих союзников, или опустить меч.

Дункан вновь взглянул на Бет, надеясь увидеть в ее глазах восхищение, — оно ему было важнее, чем то, что приказывала толпа. Но нет — скорее в ее глазах был испуг.

Дункан глубоко вздохнул и, молясь Богу, чтобы не сделать непоправимой ошибки, громко произнес:

— Я пощажу тебя, Брюс, ради твоих сыновей. Но если ты или кто-то из твоих родных когда-нибудь осмелитесь ступить на мою землю без приглашения, клянусь, все вы горько пожалеете об этом. Надеюсь, мы поняли друг друга?

Брюс с трудом кивнул, и Дункан опустил палаш. Толпа разочарованно загудела, однако среди общего шума раздались и одобрительные возгласы, когда он, опустившись на одно колено, сжал правую руку Джона своей рукой.

— Значит, так и порешим. Прошлое забыто.

Чувствуя, что жажда крови покинула его, Дункан поднял голову и увидел, что к нему со всех ног бежит Ангус. Он протянул ему руку, и Дункан поднялся, ухватившись за нее, а затем направился к своему коню. Мимо стремглав пронеслись люди Брюса, спеша к своему поверженному господину.

Стараясь перекричать гул толпы, Ангус крикнул:

— Слава Дункану Макдугалу!

— Скажи это моей жене, — усмехнулся Дункан.

Входя в освещенный факелами большой зал замка Стерлинг, Бет истово молилась Богу, надеясь, что Дункан и Айзек окажутся правы и Олбани в самом деле не знает Катрин Лебо-Демон — свою внучатую племянницу и кузину короля. Преодолевая желание повернуться и опрометью броситься прочь, она незаметно вытерла потные от волнения ладони о юбку, пока Дункан внимательно вглядывался в толпу.

— Сюда, миледи, — прошептал он, увлекая ее в самый дальний угол. — Здесь нас никто не заметит.

Бет изумленно уставилась на него:

— Серьезно? Да ведь ты на целую голову выше всех собравшихся в этом зале. Стоит Олбани взглянуть в твою сторону, как он тотчас же тебя увидит.

«И меня тоже, — сокрушенно подумала она. — Помоги нам, Господи!»

Поскольку Дункан выиграл финальный приз, у него не оставалось выбора: он должен был присутствовать на вечере, устроенном Олбани в честь окончания рыцарского турнира. А так как Бет тоже пригласили, Дункан, Айзек и Рейчел сделали все от них зависящее, чтобы за такой короткий срок как можно лучше подготовить ее к предстоящему событию, втолковывая ей прописные, с их точки зрения, истины.

Но будет ли этого достаточно? Не заподозрит ли Олбани, что она не та, за кого себя выдает? Надеясь, что хозяин турнира будет уже достаточно пьян, когда она предстанет перед ним, Бет повторила про себя все, чему учила ее Рейчел: когда приседать в реверансе, когда улыбаться, какими пальцами есть мясо, а какими — фрукты, и самое важное — три фразы, которые она должна произносить, отвечая на любой вопрос, и которые она вызубрила, как «Отче наш».

Было решено, что Бет будет изображать из себя скромницу, всецело зависящую от Дункана, — в этом случае всем покажется совершенно естественным, если Бет не станет отвечать на задаваемые ей вопросы, а предоставит это мужу. Если же Олбани обратится непосредственно к ней, тогда Дункан подскажет, что именно отвечать, подмигнув, сжав се руку или обхватив за талию. Они не должны были расставаться ни на минуту, поскольку от этого зависела их жизнь; а еще им следовало вести себя как можно незаметнее, стараться не выделяться из толпы, пока им не представится удобный момент, чтобы сбежать.

Задача была явно непростая, учитывая рост Дункана, его высоченный головной убор и ярчайшее, как оперение павлина, платье Бет — Рейчел определенно перестаралась, готовя свою госпожу к первому выходу в свет.

— А, вот вы где! — приветствовал их какой-то рыжеволосый мужчина. — Его светлость уже про тебя спрашивал. — Он улыбнулся Бет. — А вы, должно быть, леди Макдугал?

Дункан представил его: мужчину звали Робби Стюарт. Бет молча улыбнулась, присела в реверансе и протянула Стюарту руку. Когда Стюарт склонился над ней, Дункан спросил:

— Как у него настроение?

— Отличное. Кемпбелл приехал на турнир,, а ты победил. Да и из его приближенных никто не перессорился. Во всяком случае, до драк дело не дошло. Ну а ты как себя чувствуешь после победы?

Дункан ухмыльнулся:

— На несколько фунтов богаче, чем был до того.

— Больше, чем на несколько, друг мой. Ты видел кубок? — Когда Дункан покачал головой, Робби потянул его за собой: — Пошли.

— Подожди, сначала я должен усадить куда-нибудь жену, а потом я к тебе подойду.

— Чепуха! Его светлость желает видеть и твою благоверную тоже. — Робби решительно направился вперед, протискиваясь между вождями кланов и их женами.

Сжав дрожащую руку Бет, Дункан прошептал:

— Не забудь, он не видел свою племянницу с детства. Хотя она чувствовала, что от волнения на нее начинает накатывать приступ тошноты, Бет кивнула; и все же, когда она предстала перед правителем Шотландии, у нее задрожали колени. Положив руку на руку Дункана, она присела в глубоком реверансе. Бет с удовольствием так и осталась бы стоять, опустив лицо долу, до самого конца вечера, будь у нее такая возможность, но Олбани, хмыкнув, взял ее за руку, и она, поднявшись, улыбнулась ему самой что ни на есть обворожительной улыбкой, на которую только была способна.

Герцог что-то сказал — что именно, Бет не поняла, — и Дункан ответил за нее. Потом Олбани еще что-то проговорил, и Дункан сжал ее руку. Чувствуя, что кровь бросилась ей в лицо, Бет пробормотала по-французски, что рада вновь видеть его после стольких лет.

Когда Олбани вновь обратился к ней, она взглянула на мужа, ища помощи, и тут Дункан неожиданно подмигнул ей. Набрав в грудь побольше воздуха, Бет скромно опустила глаза и прошептала:

— Oui, tres honoree oncle. Герцог рассмеялся.

Радуясь тому, что все пока идет гладко, Бет осмелилась взглянуть на человека, от которого зависела сейчас их жизнь.

Невысокий, довольно привлекательный, с синими проницательными глазами и гладко выбритый, Олбани выглядел очень представительно. Одень его в костюм-тройку и помести на Уолл-стрит, любой прохожий по тому, как он держится, по его походке и жестам, решил бы, что это весьма важная птица. Сейчас же, облаченный в красно-зеленый шелковый плащ, отороченный мехом горностая, с неровными заостренными полами, украшенными маленькими медными колокольчиками, высокую шапку, тоже отороченную мехом горностая, тяжелый медный кушак и туфли с длинными острыми носами, он, на взгляд Бет, больше напоминал королевского шута.

Слава Богу, у ее мужа вкус получше; хотя, возможно, у него просто не слишком много денег и он не может позволить себе одеваться, как другие. Тем не менее Бет нравились его неброская одежда и материал, из которого сшиты его плед и клетчатый килт.

Должно быть, мысли о том, как красив ее муж, отразились у нее на лице, потому что Дункан, улыбаясь, наклонился к ней и прошептал:

— Он говорит, что замужество пошло тебе на пользу. Чувствуя, что щеки ее начинают краснеть, Бет опустила глаза.

— Может быть, сказать ему, что ты ждешь ребенка, и потом сбежать под этим предлогом?

Бет быстро взглянула на герцога, потом робко спрятала лицо на плече у Дункана и кивнула.

Новость вызвала у Олбани бурю восторга: он рассмеялся, дружески похлопал будущего отца по плечу и, взяв Бет за руку, поцеловал ее. При этом, как показалось Бет, его глаза сузились, но она приписала это своему разыгравшемуся воображению. А когда он что-то тихо проговорил по-гэльски, Бет беспомощно прикусила нижнюю губу и попыталась улыбнуться.